Самое время поговорить про героя, хотя все разговоры давно переехали В ФБ. Долго ломал голову, как названием статью, но вовремя вспомнил, что статьи типа “Путь героя”, “Арка героя”, “Функции героя” уже есть и в наших сценарных мозгах плотно засели. Почему в сценарии? Потому что не в Истории. Не в той действительности, которую интерпретируют историки. И сегодня мы затронем два вопроса, которые вроде бы вызывают споры.

Для начало определимся с терминологией. Герой это главное действующее лицо истории, которую мы пишем. Заглавный персонаж. Тот, о ком мы повествуем. Об этом приходится повторять, так как на живых семинарах я столкнулся с удивлением: “Какой же он герой? Это же просто сантехник”. Так вот, герой, конечно, должен действовать, но не обязан совершать героические поступки. Героические поступки это из учебников Истории и, возможно, из эпоса. Забудем и о том, и о другом (даже про то, что в основе сценарного сюжета лежит миф, тоже временно забудем).
Главный персонаж. Про персонажа важно помнить вот что: он не является живым человеком (даже если вы за основу берёте события, имевшие место в жизни, и вашего персонажа будет изо всех сил изображать живой актёр). Персонаж! Как, например, хоббит. Хоббитов, как мы знаем, не существует, но каждый культурный человек расскажет, что они умеют, а чего нет. Почти каждый знает, как они выглядят, а некоторые даже могут очертить круг их интересов и поставить вас на место: этого хоббит делать не будет!
А если напрячь воображение и допустить, что ваш персональный хоббит будет жить не в игровом фильме, а в мультике, то вы сразу додумаете среду его обитания. Атмосферу, цвет и свет. Веду к тому, что персонаж находится в определённой среде и с этой средой взаимодействует. Например, хоббит Винни-пух легко может залезть в кроличью нору, но никогда не войдёт в ресторан. Надеюсь, с этим понятно. Речь сегодня о другом.
Рассмотреть хочу (ага, давно собирался) три утверждения:
1. Герой в процессе истории развивается.
2. Герой в процессе истории раскрывается.
3. Герой в процессе истории изменяется.
Некоторые мастера утверждают, что “не изменяется, но раскрывается” или “не развивается, но изменяется”. Ага, уже мозг вскипает. И мне кажется, что это скорее вопросы нашей человеческой веры, нашего личного мировосприятия. И наверняка в авторском сценарии мы интуитивно эти вопросы решаем. Это хорошо, но в сценарии, который предназначен для индустрии, эти проблемы надо понимать (ибо об этом спрашивают редакторы и продюсеры) и уметь обосновывать.

Разберём героев фильмов “Крёстный отец” и “Левиафан”. Поехали.

Майкл Корлеоне (тот, который в исполнении Аль Пачино). Первый раз мы его видим в военной форме. Он недавно вернулся с войны (где за храбрость был награждён Военно-морским крестом). И вот Майкл своей девушке говорит, что он “не такой, как его семья”. Можно для поддержания светской беседы заявить, что на войне его научили убивать, делал он это с удовольствием и вернулся закоренелым убийцей. И в первом же кадре нагло лжёт про то, что он, мол, не такой. При таком раскладе да, герой не развивается и не меняется, а лишь раскрывается его образ. Каким вошёл в сюжет, таким из него и вышел. Но дело в том, во-первых, что про войну лишь домыслы, а во-вторых, у нас нет оснований не верить в “я не такой, как семья” (даже если яблоко от яблони недалеко падает).
Майкл стоит у больницы, где лежит его отец – дон Вито Корлеоне. Майкл безоружен, но делает вид, будто при оружии. Развивается? Нет. Раскрывается? Ну, да, раскрывается и та самая храбрость, проявленная до начала истории, и та самая наследственность.
И вот Майкл за спиной отца готовится и выходит на первые два убийства (подготовку к которым нам достаточно долго и подробно показывают). Что здесь самое важное: развитие, раскрытие или изменение? Ну, если договоримся, что стрелять Майкл умеет, а храбрость показал в предыдущей сцене, то о каком развитии или раскрытии речь? Пробуксовка, можно сказать. И была бы действительно банальная пробуксовка (в каком-нибудь современном сериале), если бы не кардинальное изменение Майкла. Он стал убийцей (даже если убивал на войне, – там присяга и приказы, а здесь совсем другие правила). Это бесповоротное изменение, которое не отменить, не исправить, не переиграть. (Хорошо, позволю себе фантазию: покаяние, пост и молитва, уход в пустошь и достижение зашкаливающего уровня святости, – теоретически такой вектор возможен). И, обратим внимание, Майкл кардинально меняется в первой трети истории. Не хотел как семья”, но стал этой “семьёй”. Прямо посреди дистанции.
И действительно: дальше, после первого радикального изменения, нам раскрывается новая сущность Майкла – сына дона Корлеоне. В подготовку убийств нас уже не посвящают, идёт перечисление фактов: этого замочили, этого, пятого-десятого.
И в финале жена (та самая девушка из первой сцены, которой Майкл заявляет, что он вне мафии) просит ответить на один-единственный вопрос. И если Майкл скажет правду, она останется с ним.
- Ведь ты не убийца?
- Нет.
Нет, – хладнокровно отвечает Майкл и закрывает кабинет для мафиозного совещания.
Что в этом ответе? Развитие, изменение, раскрытие образа? Очевидный ответ: изменений нет, но образ полностью раскрылся, сюжет завершился. Всё так. Но если обратить внимание на то, что Майкл на протяжении истории был максимально искренен (в своих действиях) и честен (перед членами семьи), то в финале он впервые лжёт. Изменение персонажа под давлением накопленного опыта? Образ раскрылся, но из него уже прорывается новый образ. И этого давления хватает для раскрутки следующего сюжета.
Что-нибудь понятно? Всё правильно, нам “лишь бы свиньи визжали да кровища лилась”, – при желании можно доказать, что отпрыск Вито Корлеоне каким вошёл в историю, таким из неё и вышел. Без проблем.

Противоположным образом дело обстоит Николаем Николаевичем Сергеевым (речь про того самого, которого исполняет Алексей Серебряков). Вспомнили? Герой из “Левиафана”. Посмею заявить, что если в этом сюжете и происходит развитие или раскрытие образа, то прямо в первой сцене. Всё, дальше с героем ничего нового, что касается раскрытия его характера, не произойдёт. Он как вошёл в историю упёртым и слепым, таким из истории и вышел. Из сцены в сцену одно и то же: дом не продам! Вообще сплошная функция, а не герой, хоть и ярко сыгранный. В чём дело??? Одни учебники утверждают, что герой должен развиваться, вторые – раскрываться, третьи требуют каких-то глобальных внутренних изменений. Типа копил-копил опыт и – бабах – прорвало, изменился, дать мэру по роже! Косяк? Подвох? Пиарщики фильма в очередной раз нас отымели?
А точно ли фильм про Николая Николаевича Сергеева? Ведь согласитесь, чтобы вспомнить это имя, надо лезть в википедию. Зато название… Так вот про кого фильм! Главный герой у нас – Левиафан. Вот он-то как раз поступательно, хладнокровно и уверенно раскрывается (за остальные пункты ответственность не возьму). И о чём же это? Ну да, далее просто, далее притча: не верь другу (который, кстати, юрист), не верь жене, не верь детям (про детей я для красного словца, чтобы был повод пересмотреть), не верь власти (а власть там, если не ошибаюсь, представлена во всей своей палитре), не верь церкви и, в конце концов, не верь себе и создателю (в данном случае – авторам фильма – Олегу Негину и Андрею Звягинцеву, которые по отношению к Сергееву и являются его творцом). К чему я? Да к тому, что герой может и не меняться, не раскрываться и даже не изображать поступь мифологического героя (ага, давайте на серьёзных щах обратимся к ветхозаветной традиции и докажем, что всё немного глубже, нежели кажется). Повторю: герой может не меняться и не раскрываться. Только при таком подходе возникает резонный вопрос: что или кто будет двигать сюжет? Правильно, Левиафан. И в этом случае (не уверен, что каждый случай будет уникальным) автору придётся дать характеристики этого чудища, определить его границы и возможности. Как с хоббитом, которого не существует, но который при этом реальней нас с вами.

Что нам надо запомнить? Путь героя (даже если он как Сергеев топчется на месте) неизбежно связан с финалом истории. Банальность сказал? Ну да, банальность, только почему-то некоторые (не будем показывать пальцем) картины разочаровывают именно невнятностью финала. Типа ах, финал как раз непроработан (типа, ну вы понимаете, нам важно было зацепить и увлечь зрителя, а к чему пришли это уже второстепенно), Давайте признаемся, что изначальный посыл у всей истории был мутный (а вообще ощущение, что мы живём в реальности с невнятным финалом, поэтому и фильмы такие, – говорю сейчас не за весь мир, а локально за Россию).

Так вот. Раскрывается и развивается не герой, а сама история, а ещё точнее – некий образ, остающийся за кадром. Понимаю, что всякий начинающий сценарист скажет: пафоса много, а как делать – непонятно. Ответ был в начале: делать, просто делать. Если для себя, то по наитию, если для прожорливой индустрии, то по учебникам (путь вопреки тому и другому сейчас не рассматриваем и рассматривать не будем).

В ближайшее время (а точнее в следующий раз) возьму ещё более сложную тему, ага. Например, влияние глобализации на теорию кинодраматургии, затем воплощение теоретических постулатов в прокатном кино, которое в головах сценаристов и зрителей закрепляет тайные цели глобалистов. Слишком сложно? Ладно, тогда речь пойдёт о судьбе короткометражного кино в России.

Всем хорошего дня.